Âλεκς Χοροψυλοβ, 42 - 30 августа 2015 19:36

Мы смывали налет черного песка с загорелых щиколоток в ставках возле поросших кустами рукотворных сопок. Трещины в породе их окатых спусков старили их так, что и неверилось, что поросшие травой степные курганы, древнее на тысячи лет, а эти териконы накапывали наши отцы и деды. Темным вечером с коногонками шли в поле за кукурузой, которую нам варила бабушка, выкладывая дымящиеся качаны на широкую тарелку и подвигая крупную донецкую соль в хрустальной солонке.
Уже ночью, сквозь сон, слышал, как со смены приходил дядька, шумно пил свою стограмовую после очередной смены в забое, хрустел салатом, громко смеялся, звенел стакан о кувшин с компотом, просил чаю и скрипел половицей в дальнюю спальню.
А один вечер приехал мой отец, отползавший в черной преисподне в молодости полтора года, и женщины накрыли рядом с летней кухней, под навесом. На столе, крытом затертой в порезах клеенке, паровала тушеная картошка с мясом, стояла большая белая эмалированная миска с салатом огурцы-помидоры от которого вкусно пахло свежеотжатным подсолнечным маслом, тускло отсвечивал аллюминием большой держак салатной ложки и самодовольно потела холодом увеличенная бутылка "Пшеничной". После третьей из ромбированого хрусталью стакана, отец запел. Сначала тихо, пробуясь и вспоминая хоровые классы училища, а потом все сильнее и сильнее, чувствуя тепло и поддержку родной земли.
Взбрехнула собака, где-не неслышно скрипнула калитка, из темноты в свет навеса зашли соседи, поставили на стол. Потом пришли еще одни, принесли что-то в кастрюле и еще одну бутыль.
Мы с братом вышли в сад нарвать втемную теплой и сладкой малины.
По синему небу ночи рассыпалась сверкающая соль. Вдали, поверх серого поля кукурузы черным немели териконы и отливал ртутью ставок. Из-за спины послышалось смягченное ночью отраженное звонкостью звезд: ....Спят курганы темные, солнцем опаленные ....и в широкий голос моего отца вплетались другие, застольные, и песня крепла, поднималась над двором и вот зазвучало и от соседей и с другой стороны улицы, и небо засверкало особой антрацитовой яркостью, и еще более нахмурились угрюмые териконы и тепло капала на ступню соль раздавленной малины.